Spicy Travel Club

Мы привыкли к мысли, что в Советском Союзе были строгие нравы, и население страны дружно шагало в ногу под красными знаменами, выполняя приказы большевиков. Однако это, мягко говоря, было не совсем так.

Лауреат престижной награды США – Пулитцеровской премии, американский журналист и публицист Хьюберт Никербокер, долго работавший в столице СССР, так описывал свои впечатления от увиденного летним днем 1931 года на берегу Москвы-реки:

Впрочем, сторонники «свободных» нравов в России активно заявляли о себе и раньше – после Октябрьской революции. К примеру, известная танцовщица Ида Рубинштейн выходила на сцену практически голой, лишь в символическом платье из бус. Она исполняла «Танец из семи покрывал», которые скидывала одно за другим. Публика была в экстазе, критики отзывались об «эксперименте» в превосходных тонах. Лишь один Константин Станиславский недовольно пробурчал: «Более бездарно голой я еще не видел!»

СССР стала не только державой, победившего социализма, но и страной развитого нудизма. Любители «обнаженки» собирали конференции, дискутировали, обменивали опытом с «коллегами». Обсуждали, в частности, вопросы детского отдыха – в «Артеке» внедрили купание голых детей. Кстати, традиция жила еще долго…

В 20-е годы активно действовало общество «Долой стыд!» Его идеологом был журналист Карл Радек. Его, шустрого коммуниста, приспособленца, кстати, любимца Ленина, то исключали из партии, то снова восстанавливали и опять исключали. Радек попал под каток сталинских репрессий, но не из-за того, что был гомосексуалистом и маршировал голым по Красной площади – демонстрации нудистов проходили и на московской святыне, – а потому, что был сторонником Льва Троцкого. Сталин Радеку этого не простил…

Люди обнажались не только ради эпатажа, они считали, что революционная демократия проявляется в развале старого мещанского быта, освобождении от условностей, которые несла одежда. Нелепица, конечно, но тогда она поддерживалась тысячами людей, которые, несмотря, на изменчивый российский климат, щеголяли по улицам, в чем мать родила.

Милиция не вмешивалась. Мужчины посмеивался или плевались, женщины крестились, мальчишки швыряли в голышей камнями. Большевистские идеологи отмалчивались – ведь они сами провозгласили свободу, которой воспользовались граждане. Главное, что лозунги у них правильные:

«Долой мещанство! Долой поповский обман! Мы, коммунары, не нуждаемся в одежде, прикрывающей красоту тела! Мы – дети солнца и воздуха!»

12 сентября 1923 года Михаил Булгаков записал в своем дневнике: «Пятница. Яркий солнечный день. Новость: на днях в Москве появились совершенно голые люди (мужчины и женщины) с повязками через плечо «Долой стыд!». Влезали в трамвай. Трамвай останавливали, публика возмущалась».

Писательница Наталья Баранская вспоминала схожий эпизод в своей книге «Странствие бездомных»:

«В трамвай, идущий по бульварному кольцу, в вагон, где была я, вошла голая пара. Ничего, кроме красных полотнищ от плеча к бедру, на них не было. На полотнищах белая надпись – лозунг общества. Пассажиры взроптали, требуя у кондукторши остановить вагон и высадить бесстыжих. Но пока возмущенные шумели, трамвай подошел к остановке, и голая «агитбригада», раздавшая несколько листовок, вылезла сама… Освобожденная от религиозных «догм», от устаревшего понятия греха, от нравственной узды, молодежь 20-х годов разошлась: сексуальная свобода переходила в разгульный блуд…»

Советская власть выпустила наружу все низменные инстинкты. Повсюду срывались оковы нравственности, которые связывали с наследием «проклятого царизма». Молодые пролетарии, среди которых было немало комсомольцев и большевиков, отвергали всякую мораль – сексуальные оргии стали нормой жизни. Причем, представителей сильного пола совершенно не интересовало, хотят ли женщины принять их в свои объятия. Представительниц слабого пола отвергавших притязания представителей красной элиты, презирали, называли «несознательными», мелкобуржуазными ретроградками. Их лишали места в общежитиях, распространяли слухи о их непролетарском происхождении. По сути, советских женщин в определенной среде заставляли заниматься проституцией.

Попрание традиционных норм морали отозвалось значительно возросшим количеством насилий. Возник термин: «чубаровщина» после чудовищного случая, происшедшего в 1926 году в Ленинграде – в Чубаровском переулке группа из 26-ти молодых людей, в которую входили комсомольцы, кандидаты в члены ВКП(б) и коммунисты, подвергла издевательствам 20-летнюю девушку, приехавшую из деревни.

Другое подобное преступление также произошло в городе на Неве.

«В 1927 году в Ленинграде на пляже у Петропавловской крепости тринадцать учащихся ФЗУ при Балтийском заводе после споров о сроках торжества коммунизма во всем мире зверски изнасиловали трех девушек, – писала Ольга Грейгъ в своей книге «Долой стыд!» Сексуальный Интернационал и Страна Советов». – Суд по данному делу стал показательным; да и то только потому, что одна бедняжка скончалась от телесных повреждений, а в у другой потерпевшей отец оказался видным партийным деятелем. В ходе следствия выяснилось, что одним из преступников был Федор Соловцов – комсомольский активист, уже давно славился сексуальными победами. Низкорослый парень с изъеденным оспой лицом имел восемь постоянных интимных партнерш в своей комсомольской ячейке, принуждая их сожительству»

Когда на пляж возле Петропавловской крепости прибыла милиция, Соловцов заявил: «Это не нас надо забирать, а этих… Они не захотели добровольно доставить удовольствие комсомольцам!»

Разгулу активно способствовали коммунисты с верхних этажей власти. Причем, не только мужчины, но и женщины. Типичная представительница пропаганды безудержного разврата – Александра Коллонтай, ставшая автором нашумевшей статьи «Дорогу крылатому Эросу!» Когда ей было уже за пятьдесят, она с необыкновенной легкостью продолжала меняла половых партнеров и призывала других женщин следовать ее примеру.

Семейные ценности подвергались осмеянию, брак и материнство называли пережитком самодержавия, буржуазной формой угнетения. Инесса Арманд, подруга Ленина, также была сторонницей свободных отношений. «Даже мимолетная связь и страсть поэтичнее, чем поцелуи без любви пошлых и пошленьких супругов», – считала эта «вольнолюбивая» дама, имевшая пятерых детей от пяти разных мужчин.

Ольга Грейгъ писала:

«В Стране Советов созрела новая проблема: что делать с детьми, рожденными от свального блуда свободной любви. Дети крылатого Эроса, которых матери не могли прокормить, пополняли детские дома, становились беспризорниками. Зачатые в жутких условиях, – не в процессе любви, в а процессе бездушия и насилия, – никогда не знавшие материнского тепла, они росли и вливались в ряды преступного мира»

Постепенно власть опомнилась и стала наводить порядок – защищать семью и материнство, – но не от того, что ужаснулась и произвела переоценку ценностей. Просто стране нужны были рабочие для гигантских строек и солдаты для будущих войн. В 1935-м было прекращено производство контрацептивов, а спустя год криминальным деянием стали аборты…

С демонстрациями голых людей поручили покончить наркому здравоохранения Николаю Семашко. Он выступил со статьей в газете «Известия ВЦИК», где, в частности говорилось, что «путешествие по Москве в голом виде совершенно недопустимо с гигиенической точки зрения». Семашко выразил сомнение, «содействует ли это дикое новшество нравственности». И потребовал «немедленно прекратить это безобразие».

Шествия голых ушли в прошлое, но они продолжали «отводить душу» в общественных местах: в лесах, парках, на пляжах. Нудизм, который расцветал сто лет назад и сейчас окончательно не увял. В Москве в Серебряном бору есть пляж, который заполняют голые отдыхающие. Люди, которые нежатся под солнцем, возможно, не знают, что они – невольные последователи тех, кто нагишом разгуливал по столице…